Что оставалось делать потомку доблестных Кунов? Он
решился подыскать себе новую невесту. Но кто в здравом уме согласится отдать
свою дочь за семидесятилетнего старика, да еще обремененного девятью дочерьми и
сыном-калекой? Тут уж не до церемоний, не до обходительных речей, а намеки на
нежные чувства и любовное томление и вовсе неуместны. Приходилось искать
кого-нибудь победнее да посговорчивее… Вскоре Шулян Хэ остановил свой выбор на
дочерях человека, о котором известно лишь, что он носил фамилию Янь. Девушек
было трое: двум старшим уже минуло двадцать, а третья еще не достигла брачного
возраста – ей тогда не исполнилось и шестнадцати. Их отец, кажется, охотно бы
породнился с местным начальником, но обстоятельства предполагаемого брака были
настолько необычны, что он в нарушение незыблемого порядка решил испросить
согласия дочерей. Две старшие, узнав о предложении Шулян Хэ, в ответ лишь
опустили головы и, смущенные, промолчали, а младшая – ее звали Чжэнцзай –
неожиданно для всех сказала: «Пусть будет так, как желает батюшка. Добрая дочь
отцу перечить не смеет!» И Шулян Хэ, рассчитывавший, вероятно, на одну из двух
перезрелых невест, нежданно-негаданно получил в жены совсем юную девушку.
Остается только догадываться, каким образом стал
возможен столь неравный брак. Наверное, Шулян Хэ полагал, что старшим дочерям
его предполагаемого тестя уже не удастся выйти замуж, и соблазнил их отца
богатым выкупом за невесту. Возможно, новый тесть был его старинным приятелем и
решил помочь ветерану в его беде. Очень может быть, что брак Шулян Хэ с девицей
из семьи Янь был неравным еще и по социальному положению новобрачных. Если отец
невесты был простолюдином – одним из тех обитателей убогих хижин за городской стеной,
которые круглый год трудились в поле, а жили впроголодь, то для него, конечно,
было немалой честью породниться с потомком именитого рода, даже если жених
оставлял желать лучшего.
Существует, наконец, еще одно объяснение: невеста
Шулян Хэ прочилась ее отцом в шаманки, которые жили при родовом храме предков,
ведали сношениями живых и мертвых и считались «девушками духов». Собственной
семьи такие девицы не имели и в обществе занимали довольно низкое положение. В
родных краях Шулян Хэ такую роль – весьма важную в жизни клана – отводили
младшим дочерям в семье. Примечательно, что Конфуций, еще будучи мальчиком и
живя вдвоем с матерью, целыми днями развлекался игрой в заупокойные обряды и
уже в молодые годы прослыл большим их знатоком. А по мнению современников, лицо
Конфуция напоминало маску божества, которую несли в похоронной процессии, чтобы
отгонять нечистую силу. В устах древних такие сравнения были в гораздо меньшей
степени метафорой, чем кажется нам сегодня.
Сыма Цянь сдержанно сообщает, что Шулян Хэ вступил в
«дикий брак» – поступок, не слишком украшающий отца величайшего Учителя Китая.
Очевидно, это был брак, заключенный в нарушение обычая, не вполне законный.
Жизнь мужчины, считали древние китайцы, регулируется числом восемь: в восемь
месяцев у него появляются молочные зубы, в восемь лет он их теряет, в
шестнадцать лет (дважды восемь) достигает зрелости, а в возрасте шестидесяти
четырех лет (восемь раз по восемь) мужская сила оставляет его. А в жизни
женщины все решает число семь: в семь месяцев у девочек прорезываются молочные
зубы, а в семь лет выпадают, в четырнадцать лет (дважды семь) девушки достигают
зрелости, а в сорок девять (семь раз по семь) женщина перестает рожать. Что и
говорить, поздновато было Шулян Хэ жениховаться, да нужда заставила.
Но и «дикий брак» может быть счастливым.
Прошло немного времени, и новая жена Шулян Хэ, к его
великой радости, понесла в чреве. Счастливый муж не стал искушать судьбу.
Посоветовавшись на всякий случай с местными колдунами и гадателями, он решил
просить о заступничестве духа расположенного по соседству Грязевого холма –
Ницю. Вероятно, он уже делал так накануне рождения своего хромого сына, потому
что дал своему первенцу имя по названию этой самой горы: Бони, что значит
«Старший Ни». Шулян Хэ сам сопровождал Чжэнцзай, когда она ходила молиться духу
горы, и отбирал для жертвоприношений самое чистое вино и самое нежное мясо, с
утра до вечера читал заговоры против нечистой силы.
Дальнейшие события относятся больше к области легенды,
что и не удивительно: ведь рождение великого мудреца на этой грешной земле –
всегда чудо. Предание гласит, что с тех пор, как Чжэнцзай дала обет духу
Грязевой горы щедро отблагодарить его, если он пошлет ей сына, на небе
сменилось пять лун, и однажды во сне она увидела бога с черным, как сажа,
лицом, и бог сказал ей, что ее мечта сбудется и у нее родится необыкновенный
сын. «Но родиться твоему сыну предстоит в дупле тутовника», – добавил
темнолицый бог и исчез. Этому доброму предзнаменованию Чжэнцзай очень
обрадовалась. Но что означает пророчество о дупле тутового дерева? Поразмыслив
немного, супруги вспомнили, что как раз на Грязевой горе есть пещера, которую
окрестные жители называли «Дупло тутовника». Еще люди рассказывали, что, когда
Чжэнцзай с мужем шли молить духа Грязевой горы, листья на деревьях поднимались
кверху, как бы приветствуя их, а когда супруги шли обратно, листья склонялись,
словно отвешивая поклон. В другой легенде повествуется о том, как Чжэнцзай
незадолго до появления на свет ее сына встретила (или увидела во сне) единорога
– волшебного зверя с телом лошади, хвостом быка и единственным прямым рогом,
растущим из середины лба. Чжэнцзай обвязала его рог шелковой лентой (об этом
эпизоде упоминается в цитировавшемся выше гимне во славу Конфуция). Едва ли эта
легенда родилась среди ближайшего окружения Учителя Куна: не такой он был
человек, чтобы рассказывать о себе небылицы. Однако известно, что явление
единорога издревле слыло в Китае предвестием прихода в мир великого мудреца.
Впрочем, так считали не только китайцы, но и многие другие народы древности.
Еще и в средневековой Европе чернокнижники давали советы любителям чудес, как
ловить единорога, выставив на него в качестве «приманки» молодую девушку.
Как бы то ни было, когда Чжэнцзай пришло время рожать,
она поселилась в указанной ей пещере на склоне Грязевой горы и там произвела на
свет малыша. Древние хроники указывают даже точную дату этого события: 22 сентября
551 года до н. э. – точно в день осеннего равноденствия. Разумеется,
и на сей раз не обошлось без волшебства. Рассказывают, что при рождении
великого Учителя Китая окрестности огласила лившаяся с небес дивная музыка, и
где-то в голубых высях неведомый голос изрек: «Небо, вняв твоим мольбам, дарует
тебе мудрейшего из сынов человеческих». Еще говорят, что в тот день над крышей
дома будущего мудреца резвилась пара драконов, а во двор дома «вошли пятеро
старцев». Правда, предание умалчивает, какие дары принесли эти китайские
волхвы. Крестьяне в окрестностях Грязевой горы еще и сегодня любят рассказывать
истории о том, как птицы небесные обмахивали крылами новорожденного Конфуция,
чтобы тот не страдал от жары, как звери защищали его от ядовитых гадов, а вода
в ближайшем колодце вдруг стала бить фонтаном, чтобы мать смогла обмыть и
напоить младенца.
Действительность, без сомнения, была намного
прозаичнее этих красивых рассказов. Чжэнцзай принесла Шулян Хэ счастье, но ей
предстояло вернуться к мужу, чьи годы, если не месяцы, были уже сочтены, и,
вероятно, жить в одном доме со смертельно уязвленными старшими супругами Шулян
Хэ. На первых порах все было хорошо. Как полагается, отпраздновали рождение
сына, и отец дал младенцу имя Цю, поскольку, согласно разъяснению Сыма Цяня,
тот родился с продавленным теменем, отчего форма его головы напоминала очертания
Грязевого холма. По обычаю, ребенку дали и второе имя – Чжунни, что значит
Средний Ни.
В жизни маленького Цю все переменилось, когда умер его
отец. Будущему мудрецу в то время едва исполнилось два года. По неизвестной
причине Чжэнцзай вместе с сыном спешно покинула дом Шулян Хэ. Возможно, она была
вынуждена покинуть дом мужа и уехать из-за ревности двух первых жен Шулян Хэ. А
может быть, она выполняла условия своего «дикого брака» и возвратилась к своим
родственникам, надеясь к тому же получить от них поддержку. Во всяком случае,
разрыв был полным: мать Конфуция даже не узнала, где похоронен ее муж. Скорее
всего, жены Шулян Хэ сочли за благо полностью оградить себя от удачливой
соперницы. Юная вдова поселилась в небольшом домике у юго-западного угла
городской стены столицы Лу – Цюйфу. Там мальчик Цю из рода Кунов и вступил в
сознательную жизнь.
|